— Откладывается, — поправил я сердито. — Может быть, после пересмотра приговора будет решено отрезать мошонку тупым ножом и ме-е-е-едленно, чтобы наш гуманизм и приверженность либеральным ценностям были видны издали.
— Наверное, соскучились?.. — спросил я. — За вашу и нашу свободу! За древние традиции стремительного прогресса, освященные Великим Дубом!
На этот раз зеркало реагировало точно так же, но в какой-то момент мне показалось, что там что-то изменилось. Я взялся обеими руками за раму и чуть повернул к свету.
Он замер, глаза загорелись бешеной надеждой.
— Тоже в порядке, — ответил он. — Кстати, к нам прибыла парочка гостей. Не пугайтесь, пара очень пожилых супругов… эх, имя тут же забыл, дырявая память, вроде бы и мяса ем много, и пью, как лошадь, даже как две… а иногда и три…
— Эльфизм, — сказал я твердо и посмотрел на нее так по-человечески, что на ее лице проступило едва заметное беспокойство, — это не расовая принадлежность, а состояние души!.. Ваше Величество, можно быть человеком, но стать свиньей, а можно стать и эльфом, пусть и глубоко в душе, а у кого-то и совсем неглубоко, а то и вовсе снаружи, вы еще не видели наших косплеистов!