— Ну да, — буркнул я, — я для них такой же Мунтвиг, а не освободитель от мунтвиговщины.
Кроме палача, поигрывающего мышцами перед демократической общественностью, на помосте осужденного уже ждут судья и священник. Я видел, как судья переговорил со священником, тот кивнул кому-то в толпе, и через несколько минут ко мне протолкался один из монахов.
Он умчался к своим конникам, даже бровью не повел, когда я его дважды назвал бароном. Вообще-то давно пора ему звучный титул, а то старый соратник, армландец, сколько кампаний прошли вместе…
Стены подпирают полуколонны, красиво выступающие из почти солнечного света, настолько огромные, что их можно бы принять за башни, если бы не уходили на такую высоту, что теряются из виду.
— Заедем, — согласился я. — На постоялых дворах не всегда самая свежая еда, зато новости обычно свежайшие.
— Запрещать не могу и не буду, это твоя личная жизнь! Только учти, благодеяния не остаются безнаказанными даже среди мужчин, а уж женщина… Еще до костра она точно в ответ наведет на тебя какую-нибудь порчу.