— Не за что, — ответил я, злой за уступку политики человечности, — лечить ты все равно не умеешь, а вот порчу…
— Думаю, здесь все для тебя, человек, дивно и необычно.
Во дворе испуганный и радостный визг, там Бобик где-то подобрал бревно, а то и выломал, носится с ним прыжками, уговаривая всех взять и побросать ему да подальше, подальше, а народ увертывается, чтобы не сшиб, а если кого заденет, все остальные ржут, как сумасшедшие, ничего себе забаву нашли…
На третьем гигантском круге вокруг лагеря я сообразил, что это были не простые перебежчики, а умело заброшенная деза. У Мунтвига, значит, с этим дело тоже поставлено неплохо, а мнение о дуболоме, собравшем несметную орду и прущем на Юг, чтобы пограбить, увы, постепенно рассеивается.
— Может быть, он и не замышлял убить отца?
— Слаб духом тот, — сказал я бодро, — кому богатство не по силам! Всем спасибо, я — за работу! А вы — куда?