Всё было странным образом привычно, будто Аллочка сама эти декорации и придумала: и пустырь, и меч, и её Избранность, и бурчание в животе то ли от пива, то ли от страха… В перспективе полагались: шикарный внешний вид, шикарные наряды, шикарные яства и шикарные мужчины, о которых Аллочка уже давно мечтала наяву.
— Девятая в издательстве, а всё — как девочка-ромашка, — усмехнулся меч, и Аллочке вдруг показалось, что правда глупо: как девочка-ромашка.
Аллочка принялась одеваться; её руки заметно дрожали.
Уютным таким, домашним тоном. Почти родственным.
К тому же они все лопотали на языке, который Аллочка совершенно не понимала.
Меч, конечно, был говорящий. И придумал его чёрт.