Кстати, об этом я местному инквизитору уже рассказывал. Из моего сбивчивого объяснения он понял лишь одно: мое старое тело умерло, а новое я считаю чужим. После этого ему пришлось долго молиться, а мне, естественно, опять страдать, сожалея о своей разговорчивости. Но не рассказать было невозможно – в этой организации умеют получать ответы на любые вопросы.
Человек привыкает ко всему, вот и я быстро перестал обращать внимание на нестерпимую вонь. Но организм не обманешь: дышать становилось все труднее, а ноги подкашивались. Кислорода здесь и впрямь маловато: галерея глухая, без отдушин.
– Вы действительно дальше никогда не заходили?
– Дан, умоляю – не портите своими неаппетитными рассказами красоту момента. Вино здесь недурственное – не надо мешать прочувствовать букет.
– Дан, я вас не понимаю. Нам ведь бежать надо.
Прикрыться «матийцем» от бастарда? Зачем? Я уже знаю, что Альрик силен, и не уверен, что мой клинок выдержит такое надругательство – сталь, конечно, отличная, вот только тонкий он сильно, да и повредило его слегка в бою у брода. Просто вскидываю руку, встречаю кончиком свинореза меч Альрика, аккуратно, плавно, скорее даже нежно отвожу его в сторону, будто веером по нему проведя. Позволяю пролететь рядом с кожей, не задев меня.