Решили выйти к временному бивуаку моих конвойных казаков, чтоб хоть немного отдохнуть и перекусить. А уж потом приняться за сбор камушков.
Ожидал земляной пол с очагом в центре. Грубые кошмы или шкуры. Готовился к кислым запахам плохо выделанной овчины и вони сгорающего бараньего жира. А усадили нас на богатые ковры, и под спины подоткнули шелковые подушечки. За спиной хозяина жилища, на резной подставке — русское пехотное ружье и простенькая сабля, ножны которой обмотали парчовой лентой. Очаг, правда, присутствовал, но аккуратный и совсем не дымящий. И рядом с ним — сверкающий надраенными боками, совершенно нежданный, самовар.
Все-таки, Васька — стальной человек. Мои ноги еще не перестали гудеть, а пятки огнем полыхать, как он был готов продолжать поиски. Пришлось, под оценивающими взглядами казаков, вставать и идти.
Так что оставалось мне только ждать. Пока закончится экзекуция непрошенного гостя, чтоб обсудить с капитаном свои планы. Пока приползет Седачев с семьей и небольшим караваном, груженным скарбом. Потом, пока начнется пресловутая ярмарка на обширном лугу по берегам ручья Бураты, и блокированные в укрепленном лагере китайские солдаты не сообразят, что обстоятельства окончательно изменились. Их время кончилось. В свои права вступил сильный и агрессивный северный сосед.
Посмеялись. Нам, командирам этого похода, на спине трехсоткилограммовые позеленевшие от времени орудия через горы не тягать.
Их, по крайней мере, раза в четыре больше. Гера тут же любезно подсказывает, что каждому из нас нужно успеть сделать по четыре выстрела за пару минут. Потом лава сомнет, растреплет строй. Начнется свалка, где все решит сабля. И револьвер.