Напомню, гетто (еврейские кварталы) — это существовавшие на принципах еврейского самоуправления закрытые жилые зоны в населенных пунктах на подконтрольных немцам территориях, куда принудительно перемещали евреев в целях изоляции их от нееврейского населения. Органом самоуправления гетто и одним из инструментов осуществления оккупационного режима являлся юденрат («еврейский совет»), в состав которых входили самые авторитетные в городе, местечке или селе люди — бизнесмены, юристы, врачи, раввины. Например, в Злочеве (Львовская область) членами юденрата стали 12 человек со степенью доктора наук. Юденрат обеспечивал хозяйственную жизнь и предоставлял коммунальные услуги в еврейском квартале. При создании гетто неевреев выселяли из еврейского квартала, по сути, населенный пункт разделяли на еврейскую и нееврейскую части.
Отряд 106 дислоцировался не в одном месте, не компактно, а двумя лагерями. Один из них носил название «Рудня Налибокская», а другая — «Теребейну». Партизаны лагеря «Рудня Налибокская» провели хозяйственную операцию, добыв при этом различные вещи, которые потом были розданы бойцам.
Сегодня на территории бывшего СССР осуществляется масштабный еврейский план тотальной установки расстрельных "холокостных" табличек, камней, стелл, плит, памятников — для закрепления в сознании людей существования "холокоста" и "особых еврейских страданий". На этих табличках, как правило, начертана стандартная фраза "На этом месте в (число, месяц) 1941 года в результате холокоста было расстреляно N тысяч евреев". В подавляющем большинстве случаев речь идет о местах расстрела, а не о местах захоронения (догадываетесь почему?). Поражает не столько этот циничный и нацистский по сути процесс деления жертв фашизма на жертв холокоста и на всех остальных, менее значимых, — поражает невероятная глупость местных властей, идущих на поводу у фальсификаторов истории. Представьте, заходит к меру города группа людей со скорбными лицами, в кипах — и говорит: "Во время войны недалеко от вокзала было расстреляно 16 тысяч евреев. Мы обязаны увековечить память этих жертв холокоста, чтобы это никогда не повторилось". Умный мер, естественно, попросит времени чтобы разобраться в этом вопросе — запросить данные из различных архивов, попросить заключения историков… Менее умный удивленно спросит откуда это известно — и получит стандартный ответ: "Чудом выживший Изя Рабинович видел, как их собрали и повели за город, потом оттуда раздались автоматные очереди". Если этот не очень умный мер наберется наглости и спросит где эти 16 тысяч евреев похоронены, то получит стандартный ответ о том, что фашисты перед отступлением их трупы сожгли, а пепел развеяли. А так как захоронений нет, то будем увековечивать место откуда евреев повели на место расстрела, иначе это может повториться.
«Бельских было четыре брата, рослые и видные парни, поэтому неудивительно, что имели симпатии девушек в лагере. Были они герои по части выпивки и любви, но не желали воевать. Самый старший из них Тевье Бельский руководил не только всеми евреями в лагере, но и довольно большим и привлекательным «гаремом» — словно король Сауд в Саудовской Аравии. В лагере, где еврейские семьи часто ложились спасть с пустыми желудками, где матери прижимали к запавшим щекам своих голодных детей, где молили о дополнительной ложке тёплой пищи для своих малышей — в этом лагере цвела иная жизнь, был иной, богатый мир!».
Теперь подробнее о Станиславчикском гетто. Шефом гетто был назначен доктор Кула Артур, его заместителем доктор Кох, полицейским — Бадья. Все они были из Черновиц, прекрасно знали румынский язык. В еврейский комитет входил наш бывший аптекарь Слободянский Иосиф Маркович. Переводчиком в жандармерии назначен Розенберг Арон. В гетто был установлен строгий порядок. Никто не имел право без разрешения шефа выходить из гетто. В ночное время установлено было дежурство и о всех событиях докладывали шефу гетто. Из гетто брали людей на работу в Жмеринку, на военный склад, где сортировали трофейные снаряды, ремонтировали железнодорожное полотно на участке Жмеринка-Ярошенка, расчищали дороги от снега, разрушали не занятые местными жителями еврейские дома, которые до войны тянулись от аптеки до нынешнего сельского совета и вдоль шоссе по обе стороны от милиции. Мы также должны были возить воду. В три часа ночи два человека уходили из гетто подвозить воду в бочке на слепой лошадке, которую брали в бывшем колхозе…
"Поскольку подсудимые евреи по национальности и совершили свои преступления будучи напуганными, растерянными, обманутыми — это следует рассматривать как смягчающее обстоятельство".