Солнечный свет ударил по глазам, уже почти отвыкшим видеть. Я прищурился, скривился, но все-таки сумел рассмотреть, что нахожусь в прежней комнате, только мечи и копья куда-то исчезли. В правом углу стоит знакомый стол (гладкий и холодный на ощупь), слева — дверь в уборную (шероховатая и твердая), а моя кровать… как раз кровати не было. Я висел на том месте, где она стояла раньше. Мою грудь охватывал широкий кожаный ремень, от которого шла цепь вверх, к потолку. Руки и ноги тоже были зафиксированы и тоже цепями, но уже не такими толстыми. В потолке и в полу торчали массивные кольца, к которым крепились цепи. Пока я озирался, пытаясь рассмотреть, как именно меня подвесили, в комнату вошел губернатор.
— Да, — наклонил голову Цензор, открывая глаза. — Я — единственная связь. Так было и так должно быть.
— Почему? — Я нахмурился. Еще несколько минут назад этот человек хвастался, что ужасный недуг для него — пустяк!
— Не надо! Только не на меня! — воскликнула девушка, пытаясь спрятаться за монитором. Ее лицо вмиг запылало, будто от стыда.
— О чем вы говорите, Глеб? Какой вор? Какая организация? Я ничего не понимаю.