Завтрашний день был расписан у Ивана поминутно, начиная с новой встречи с Константином. Далее — контрразведчики, живо интересующиеся приемами и методами работы коллег. Военные, которым, разумеется, было мало объемных приложений к его книгам. И так на долгие дни, скорее всего, месяцы вперед.
Светало. Солнце, словно извиняясь за непогоду последних дней, выглянуло из-за горизонта очень рано (рано, конечно, для осени). Бледно-желтое светило щедро поделилось с миром своим светом, освещая умирающий Барнумбург.
Она смотрела в стол, постукивая по столешнице костяшками сцепленных в замок пальцев. Лицо ее было внешне спокойным, лишь поджатые губы и сосредоточенно нахмуренные брови выдавали не то душевное смятение, не то напряженную работу мысли.
Корчевский умолк, переводя дух, с видом крайней задумчивости снова пригладил отсутствующие волосы и продолжил.
— Видите ли, — продолжал писатель, — я уже вполне состоятельный человек, поэтому могу себе позволить пренебречь некоторой недополученной суммой. Сейчас для меня важнее издать мои новые истории именно в таком виде, в каком они написаны. Я берегу ваше душевное равновесие, поэтому, чтобы не лишать дом Фалькенштейнов вашего мудрого руководства, я могу обратиться в одно из американских или русских издательств. Как вы совершенно справедливо заметили, там новый поворот повествования не воспримут столь болезненно.
Что произошло бы с его дивизией, если бы измученные пилоты немедленно повели свои машины на выполнение многочасовых боевых миссий. Скольких самолетов и искусных экипажей не досчитались бы военно-воздушные силы? Сколько задач было бы сорвано, сколько кораблей и соединений было бы потеряно из-за провала воздушного наступления?