Капитан был опытен и умен, он все делал правильно.
В коридоре было слишком тесно, а майор сразу пошел в ближний бой, теперь в него боялись стрелять, чтобы не задеть своих. Его кололи штыками и кинжалами, били прикладами, но Басалаев продолжал драться. Кровь хлестала из пробитых жил, не слушались сломанные пальцы, но нечеловеческая воля держала его на ногах, и майор не пускал Врагов.
Старик с тонзурой что-то заговорил, обращаясь к Терентьеву, громила с дробовиком угрожающе выставил челюсть и приподнял оружие, десантники немедленно взяли его на прицел. Терентьев отступил еще на шаг и достал из кармана маленький, но отнюдь не дамский пистолет.
Он смотрел сквозь нее куда-то вдаль, захваченный в плен давно минувшим. Забытая папироска источала синий дымок, и Ютте казалось, что в танце его невесомых частиц вновь рождаются призрачные демоны прошлого.
Французы выжидали до последнего, понимая, что после первых залпов времени у них останется немного. Зимников почти забыл про них — ближайший бронированный утюг прорвался на позиции и крутился, как чертова юла, избегая гранатометчиков, огрызаясь пушечным огнем и очередями пулеметов — когда строенный залп «морских» гулко хлестнул по ушам. «Панцер», неосторожно подставивший борт, исчез в облаке огня, из которого воспарила башня с исковерканным орудием, завязанным едва ли не в узел.