Командир оценил на глаз перспективы инженеров и вновь кивнул, на этот раз одобрительно. Он продолжил свой путь, и через минуту, не более, грохот падения, дрожь земли и радостные возгласы возвестили об удачном завершении эпопеи. Последняя из пятнадцати полос была расчищена.
Карл Маркс и его сподвижники — голландец немецкого происхождения Зеус де Рейтер и американец Харли Таккетман. Первый — доктор экономических наук, «врачеватель мировой экономики», посвятивший десятилетия подробнейшему анатомированию экономического механизма, вскрывший его недостатки и предсказавший мрачное будущее. Второй — создатель теории «национального социального капитализма». И третий — автор доктрины «равновесной экономики сглаженного цикла».
Сам по себе принцип создания подъемной силы с помощью крыла был не нов и давно нашел применение в строительстве скоростных планеров для разведки, доставки почты и прочих специальных надобностей. Реактивное движение и ракетный двигатель также были в почете. Но объединение этих конструкторских идей в мире комбинированных аппаратов, где аэродинамическая подъемная сила служила в качестве дополнительной к аэростатике, создание планера, движимого истечением раскаленных газов… Это было не просто новаторство. Это было нечто сродни гигантскому винтовому планеру или бомбе, основанной на атомном распаде, — идея теоретически возможная, но совершенно бессмысленная за ненадобностью.
На Юге остатки Ландвера защищали Нюрнберг, «колыбель» Объединенной Германии. Что там происходит, было малопонятно, но по крайней мере до полуночи город еще держался, хотя и почти полностью блокированный. Впрочем, до его падения оставались дни, если не часы. Мюнхен был срыт в щебень массированными бомбардировками «Сорока девяти демонов», и с потерей Нюрнбергского транспортного узла Германия распадалась на две несвязанные части, изолированные лагеря без возможности маневра соединениями между ними, что до сего времени хоть как-то спасало ситуацию. Подкрепить Нюрнберг было также нечем.
Последние четыре месяца не баловали Виктора Таланова бытовым комфортом. Тесные отсеки военных дирижаблей, еще более тесные кабины гиропланов, чуть более свободные, но гнетущие кубрики субмарин. Вездесущие запахи металла, масла и газойля пополам с бензином. Острый аромат жизни, балансирующей на грани встречи со смертью. А потом была прокаленная сушь африканских пустошей, где солнце похоже на адский очаг, а природа и люди безжалостны к слабым.
Когда Зимников только поступал в офицерское училище, в ходу была поэтическая поговорка: «Расстояние между жизнью и смертью солдата можно высчитать с точностью до миллиметра, оно строго равно глубине его окопа». Сам Петр Захарович говорил проще: «Кто ленится окапываться — тот дурак» — и неукоснительно требовал от своих бойцов умения закопаться по уши в землю в кратчайшие сроки в любой обстановке. Иногда над ним посмеивались — аэродесантникам редко доводилось участвовать в позиционных боях. Критикам и насмешникам майор отвечал просто: «Лопата круче винтовки — на ней еще можно готовить» — и требовал от снабженцев весь положенный по штату шанцевый инструмент.