Виктор положил рубанок на верстак, потряс кистями рук, разгоняя кровь. От непривычной, забытой за много месяцев работы руки ощутимо устали, но это была приятная усталость. Полезная работа возвращала душевное равновесие и веру в благополучный исход. Таланов пока не знал, как, но был уже почти уверен, что и в этот раз все разрешится к лучшему. Он обязательно найдет правильное и единственно возможное решение. Главное — не спешить и все тщательно обдумать.
— Ну что же, — произнес Басалаев, когда все разместились за столом, образовав нечто вроде равностороннего треугольника. — То, что ты пришелец из другого мира, уже понятно.
Таланов почувствовал дрожь, идущую откуда-то из-под сердца, распространяющуюся по всему телу, словно каждая клеточка тела, каждый нерв мелко-мелко завибрировали. Страх или просто ожидание боя? Уже не было времени разбираться. Ладони вспотели, но гладкое дерево цевья сидело в руках как влитое, словно ободряло — дескать, хозяин, не подведу.
Они шагали дальше, в тени зеленых насаждений бульвара. Прохожих было немного — рабочий день уже начался, и большая часть горожан покинула свои дома и улицы. По проезжей части в обоих направлениях двигались частные паромобили, в основном открытые легковые машины. Изредка проезжал громыхающий двигателем общественный автобус, оставляя после себя неприятный запах. Ютта каждый раз морщилась и про себя молилась, чтобы Городской Совет наконец-то запретил эти самобеглые вонючки, воплощенное оскорбление «Экологического Кодекса». Впрочем, оскорбление, увы, пока необходимое. А вот Айвен слегка кивал, словно провожая шумного и вонючего монстра как доброго знакомого.
Если бы гвардейцы окопались хуже или просто пренебрегли инженерными работами, с ними было бы уже покончено, но и так дела батальона были хуже некуда. Неуязвимый «панцер» бил в ответ на любой выстрел, спрятанные вражеские корректировщики мастерски дирижировали артиллерией. Майору оставалось лишь молиться о том, чтобы тьма спустилась как можно скорее, хоть немного затруднив работу вражеским орудиям.
Если вражеский самолет и был разведчиком, то скверным — враг молотил по площади, без особой системы, вразнобой, по два-три снаряда в залпе. Это было неприятно, но терпимо, насколько вообще может быть терпимым пребывание под огнем тяжелой артиллерии, пусть и некоординированным. «БАММММ!» — и словно гигантский кулак ударял в землю, вздымая вверх комья сырой земли и смерчи грязной опавшей листвы. Рассредоточенный и более-менее окопавшийся батальон пока обходился без «кровавых» потерь.