Отчаянно матерясь, отплевываясь от грязи, майор выбрался к брустверу, связист уже вернул на место стереотрубу. Источник лязга и гула показался из-за холма.
«Пять минут, только пять минут наедине», — молился Басалаев. За пять минут он на пальцах покажет «попаданцу» расклад вещей, и тот сам согласится, что есть наиболее правильно.
Иван бесцельно пошарил ладонями по столу, нащупал кувшин, покрутил в руках, словно забыл о том, что пару минут назад сам же отставил его. Он едва не опрокинул свечу, которая тихо потрескивала, время от времени плюясь крошечными искорками.
Они спали. Два десантника прикорнули на брошенных прямо на пол матрацах, во сне их лица казались мирными и безмятежными. У пулемета на небольшом складном стульчике сидел капитан Таланов, проворачивая в пальцах давешнюю фотографницу. Профиль капитана терялся на фоне закопченных стен.
— Ну почему такая вот непруха? — горестно вопросил он в пространство. — Этот мир погубят идеалисты… Мерзкие, отвратительные идеалисты, которые поступают не так, как правильно, а самым глупым образом. Все через задницу, наперекосяк и правой пяткой через левое плечо… И лишь потому, что один глупый пришелец решил спасать не мир, а каких-то убогих детей…
Пошел дождь. Скорее даже не дождь, просто в воздухе повисла мелкая морось, осаживающаяся на любой поверхности бисером крошечных капелек. Зимников выругался, несколько часов такого недодождя, который разведет сырость, плюс ночевка под открытым небом при обычных здесь плюс десяти, и батальонному медику — хирургу Поволоцкому — будет чем заняться.