Виктор не ждал, что в половине пятого утра кто-то еще будет бдеть, и собирался тихо прилечь хотя бы на пару часов на диване в гостиной. Но отец еще не спал, свет в его кабинете в мансарде Виктор заметил издалека.
В воздухе вновь завыли подлетающие снаряды.
Что-то подобное было и на его родине, пока очистительный огонь не стер с лица земли вредоносные плутократические идеи вместе с их носителями.
Почти стемнело, в некоторых окнах в щелях задернутых штор затеплились робкие огоньки свечей. Группа миновала еще один перекресток, теперь десантники двигались параллельно улице Герцхеймера, в промежутках между домами было видно широкое полотно опустевшей дороги с остовами брошенных, зачастую сожженных машин, и темная стена безмолвных строений на противоположной стороне. Похоже, освещать изнутри окна, выходящие на главные улицы и магистрали, не рисковал никто.
По дороге в маленький клозет, примыкающий к кабинету, он споткнулся и едва не упал, заплетающиеся ноги не держали грузное обрюзгшее тело. Полтора месяца непрерывного кабинетного сидения, ненормированного режима, трех-четырехчасового сна, перекуса абы как. Он заплывал жиром и терял форму.
— …и тот день настал! Сказано было, что грядет Зло, и слово то обрело истину! — вещал неизвестный оратор, старательно, но неумело подражая стилю проповеди. — Узрели ли вы ту истину, братья мои?!