Канареев понимающе кивнул. Он прекрасно понял подоплеку моего спектакля со стилетом. Болло ехал сюда, думая, что встретится с аристократом, ограниченным сотнями условностей, всякими там понятиями о чести и совести, правилами приличия, представлениями о том, что должно и позволено высокопоставленному аристократу, а что — нет. В принципе он был прав. Да, я такой и есть. Понятия «честь», «совесть» и, как ни странно, «добродетель» для меня не пустой звук, хотя, конечно, отличаются от идеально-христианских воззрений на них. (Именно поэтому, кстати, для руководства проектом плавающего казино я искал человека со стороны. Своих в это дерьмо погружать очень не хотелось…) Но вот Болло показывать эту свою сторону я совершенно не собирался. Наоборот, он должен был решить, что перед ним хищник, не имеющий никаких ограничений. Надо убить — убьет. Надо украсть — украдет. И любые законы, а также наличие полиции, судей и всего такого прочего — для него лишь досадные препятствия, которые требуют чуть более тщательного продумывания операций, ну и, возможно, чуть больших расходов на них. Это Болло понимал и уважал. И, как я надеялся, сделал для себя правильные выводы, а именно — пока он работает на меня, он может заработать, причем много; как только он перестанет работать на меня, сразу превратится в дичь, за которой пойдут многочисленные и безжалостные охотники. Так что, какие бы многообещающие аферы он ни пытался провернуть, сбежав от меня, ему всю оставшуюся жизнь придется оглядываться через плечо и нигде не задерживаться надолго. Ни первый мотив — возможность заработать, ни второй — опасность для жизни в случае предательства, по отдельности его не удержали бы. А вот вместе…