Однако пока все мои планы зависли в воздухе. Насколько их придется корректировать, я еще не знал, но в том, что придется, был абсолютно уверен. Поскольку здесь все началось не так, как в моей истории. И дело было не только в том, что война вспыхнула аж на два с половиной года позже. Гораздо важнее было то, как она вспыхнула.
Из полицейских, прибывших по вызову, ни один не удержался от того, чтобы повторить подвиг горничной. Даже вызванный ими патологоанатом, многое повидавший в своей жизни, и то признал, что с трудом подавил рвотный позыв, увидев «это». Ну еще бы — в каюте на кресле сидел человек, горло которого было аккуратно разрезано от уха до уха, а сквозь разрез выпущен язык, свешивающийся сейчас почти до верхней пуговицы дорогого двухсотдолларового пиджака, будто чудовищный галстук. А ниже, прямо под этим галстуком, на его коленях стояла фотография красивой женщины, на которой размашистым почерком было написано: «Он ее убил!»
Так вот, моряки опростоволосились — позорно проморгали нападение японцев. Впрочем, это было не совсем обычное нападение. За пять дней до него японцы сумели захватить два наших корабля — пароход РОПиТ «Десна», шедший из Одессы, и нефтеналивник моей собственной Сахалинской нефтяной компании. Причем им удалось сохранить эти захваты в тайне. Оба судна были разгружены, а затем забиты камнями так, что осели в воду почти до палубы. И вот эти два перегруженных парохода команды из «камикадзе» сумели затопить прямо на фарватере Порт-Артура. Хотя слово «камикадзе» применительно к людям здесь еще не употребляли, но как еще можно назвать людей, часть из которых, после открытия кингстонов, сделали себе сэппуку, а остальные открыли огонь из винтовок и револьверов по приближающимся к ним катерам и отстреливались до упора? Подойти к затонувшим судам не удавалось целых два с половиной часа, пока сопротивление японцев не было подавлено артиллерией истребителей миноносцев, приблизившихся к видневшимся над водой надстройкам, в которых засели японцы, и обработавших их шрапнелью. Из восьмидесяти человек, составлявших команды обоих судов, в плен удалось взять лишь семерых, причем троих, похоже, только потому, что они потеряли сознание вследствие многочисленных ранений.
— Не извольте сумлеваться, — расплылся в улыбке старик. — Опосля Маньчжурского замирения у нас тут всё в полном ажуре. Его высочество, осподин великий князь, тогда мно-огонько народу поучил. Кого тюрьмой, кого каторгой, а кто и испугом отделался. Да тольки опосля того испугу ныне уже все землю роют, чтоб всё по уму да по делу было. Поезда идут — хоть часы проверяй! И эвон, сами видите, как ваш ешелон разгрузили: раз-два — и порядок! Не то что тогда. Тогда некоторые ешелоны воинскыя бывалча и по три дни стояли, разгрузки дожидаючись. Нет, солдатики-то прям так с вагонов выпрыгивали, а вот ежели пушки сгрузить, упряжки там лошадиныя да двуколки пулеметныя — так и ждали. — Железнодорожник покачал головой. — А ныне-то стольки платформ разгрузочных понастроили — раз-раз, и всё уже…
Уж не знаю, как там было в начале Русско-японской войны в той истории, что осталась только у меня в памяти, но здесь пока все было нормально. Даст Бог, победим.
— У меня всё, — коротко сообщил Грауль, а Горлохватов слегка повел головой, показывая, что у него есть кое-что, но он хотел бы обсудить это со мной наедине.