Первый самолет появился у англичан уже после Крунстада. Ходили слухи, что какой-то английский аристократ, купивший самолет у русских одним из первых, добился разрешения прибыть в Южную Африку, дабы испытать «возможность использования samolet в целях разведки и быстрой передачи сообщений на местности, не оборудованной телеграфом». Но британское командование довольно долго мурыжило энтузиаста авиации, не желая усложнять уже привычную методику управления войсками. И только чудовищные потери Крунстада, понесенные как раз вследствие того, что бурам удалось достичь максимальной скрытности в размещении артиллерии, пулеметов и засадных позиций, привели к тому, что британский аристократ сумел-таки продавить косность английских генералов. И начал летать. Первые же полеты принесли результаты. Так, англичанам удалось избежать аж трех бурских засад. Но затем буры, похоже, соотнесли появление «английской мухи» со своими неудачами и на очередном вылете английский samolet был сбит. Британское командование уже оценило преимущества, которые давала авиаразведка, поэтому срочно выписала из Лондона еще три samolets, которые прибыли как раз к тому моменту, когда буры развернули широкомасштабную партизанскую войну. Однозначного успеха авиации не было. С одной стороны, буры почти мгновенно сбили два из трех английских самолетов, уж больно они были тихоходными; с другой — третий самолет успешно летал почти три месяца, обнаружив несколько десятков партизанских лагерей. Правда, для этого самолету необходимо было взлетать ночью, чтобы успеть до рассвета засечь горящие костры, поскольку днем обнаружить лагерь с высоты, считавшейся безопасной в случае огня с земли, было слишком затруднительно, а снижение означало немедленную гибель. Посадка же, соответственно, происходила уже после рассвета. В итоге было принято решение считать, что самолет ограниченно годен для использования в военных условиях, но может быть весьма полезен, например, против ополчений диких племен и другого противника, не вооруженного современным оружием… Однако здесь и сейчас он был совсем ни к чему.