Трубка с грохотом вешается. Пауза. Вероника все еще в коридоре. Софи постаралась принять соответствующее выражение лица; рука покоится на куртке.
И вот она сидит на полу, привалившись спиной к стене, прижимая к себе неподвижное ледяное тело Лео… Собственные завывания потрясают ее так, словно исходят от кого-то другого. Она опускает глаза к ребенку. Несмотря на застилающую взор пелену слез, она ясно различает всю необъятность катастрофы. Механически гладит его волосы. Лицо его, изжелта-белое, покрытое пятнами, обращено к ней, но неподвижные глаза смотрят в пустоту.
— А, — сказала Вероника, гася сигарету. — Вы уже ели?
— Это первое, — возгласил он, словно объявляя о победе.
— Вкусно, — говорит он наконец. Пробует лазанью, пережидает несколько секунд, потом пробует соус. — А хлеб есть? — спрашивает он.
— В бывшем монастыре урсулинок. Это лучшая клиника в нашем районе.