В зрачках Грыма отразилась стартовая вспышка, и его лицо исказила гримаса предсмертного отвращения. Я много раз фиксировал на целлулоид эту последнюю трансформацию оркских физиономий, вслед за которой все исчезало в огненном вихре.
Иногда какая-нибудь камера делала в небе вольный разворот и с нарастающим воем неслась к земле, чтобы над самой площадью выйти из пике и пронестись над оркскими головами, снимая крупный план.
Мопед опять долго не хотел заводиться. Как только он заработал, Грым помчался в дымы и туман. Пару раз повернув между свисающими с неба шторами, он понял, что потерял ориентацию. Тогда он поехал медленно.
— Ты об этом помалкивай лучше, — сказала она. — А то в говне сварят вместе с нетерпилами. Тоже мне, герой из Желтой Зоны.
С людьми обстояло не лучше. С каждым днем делалось все яснее, что для того, кто редко ходит на парти, человеческое признание мало отличается от петушиного крика за окном или далекого хрюканья свиньи — особенно в тех случаях, когда эти звуки имеют синтетическую природу.