— Песнь орка перед битвой! — провозгласил воин, снял шлем и бросил его в сторону.
По ее мнению, ответ зависит от того, что именно мы называем собой. Если тело, мы в комнате. Если это внимание и осознание, то мы в небе. Но в действительности мы ни там, ни здесь — поскольку тело не может летать в облаках, а вниманию и осознанию неоткуда взяться без тела. И ответа на этот вопрос просто нет. Ибо, как говорит Кая, любой объект или понятие исчезает и улетучивается при попытке разобраться, что перед нами в действительности. И это в полном объеме относится к пытающемуся разобраться.
Некоторые из летающих стен были черны как ночь, а с других улыбались гигантские, ослепительно радостные люди, протягивая с высоты напитки, кремы и электронные гаджеты. Реклама была рассчитана на телезрителей и тех орков, которые видели длинные полотнища из-за стен, не видя самой битвы. Но все это колдовское человеческое счастье совершенно не предназначалось для него, вестового на барахлящем мопеде. Для него судьба заготовила другое — геройскую смерть за Уркаганатум, Дух и Волю. И Грым впервые в жизни почувствовал, что вполне к ней готов — по-настоящему и всерьез.
Грым вспомнил другой вопрос, занимавший его куда сильнее, чем лингвистическая археология.
— Бомбой, — сказал Дамилола. — Когда пикируешь, цель у тебя в прицеле полсекунды максимум. Есть, конечно, управляемые бомбы и ракеты, но они дороже в десять раз, а все затраты на твоем балансе. Поэтому большинство лупит чушками. Время сам знаешь какое, экономят. А чтобы попасть болванкой, нужно животом знать, когда сбросить. Из пушки стрелять надо вообще не думая. И промахиваться нельзя. Особенно когда страхуешь звезду и стреляешь пробками.