– Вот и прочисть, – зевая, сказал Плетнев.
Он умел моментально оценивать реакцию самых разных людей и был большим специалистом в ведении переговоров.
Перед Алексеем Александровичем появилась глубокая щербатая тарелка с широкой синей полосой, полная жаренной до золотистого цвета картошки, сбоку пристроена малость привядшая сарделька, про которую Валюшка с огорчением сообщила, что пока она по улице бегала, сардельку «упустила». В центре стола красовалось блюдо с зеленым луком, укропом, морковью и огурцами и покрытая льняным полотенчиком тарелка. Валюшка откинула полотенчико, и под ним оказался хлеб, нарезанный толстыми ломтями.
– Вот именно, – сказал Плетнев, обошел ее, но остановился. – Оно вам не требуется. Вам нет до меня дела, и мне нет дела до вас и вашей мамы, кого она там боится!.. Мы с вами больше и не увидимся никогда! Зачем вы умоляете меня о прощении?.. К чему вам оно?..
Лучше ничего и быть не может, сказало ему счастье. Только дуракам кажется, что я бываю лишь в кино. Какое кино угонится за мной?..
– Ну, глядите, – повторил толстяк. – Вон соседка ваша!.. Заявление о краже только сегодня написала, а уже результат ей подавай! Раскрытие, значит. А то, говорит, жаловаться на вас буду. А на нас только ленивый не жалуется! Но если заявления нет, жалобы не принимаются.