– Ну, как же? А если меня на работу вызовут?
– А всякой! – Его собеседник вдруг выхватил изо рта стебелек и зашвырнул в траву. – Брешут, будто я Степаныча порешил, слыхал?! Мать твою так и эдак и еще разэдак! В следствие уже тягали! У вас, говорят, вражда была, и вся деревня об этом в курсе дела! Какая у нас вражда, твою мать!..
Сам того не зная, Федор попал в точку. За своими делами Плетнев действительно смотрел плохо. Пришлось даже в спешке бежать из Москвы, чтобы они, эти дела, не настигли его и не растоптали остатки… чего? Гордости? Достоинства?.. Прежней прекрасной жизни?..
– Шла бы ты к себе, Женя. Тут тебе не представление в театре.
– Хорошо, – сквозь зубы пообещал Плетнев.
Он подхватил ее неловко, поднялся с качалки, неудачно, повалился обратно, и она плюхнулась сверху.