Потом Плетнев уже ни о чем не думал и ничего не видел, и все это было как продолжение катастрофы. Он знал только, что нужно толкать, обязательно нужно, а для чего – неважно, и ноги скользили по щиколотку в воде, и молния сверкала, и гром гремел, и вода отвесно падала с неба.
– Не, не знаю. Я те времена вообще плохо помню. Трудно было, колотились все, как могли. Ты-то небось вообще малолеткой бегал, не запомнил ничего.
Ему нравилось, как Элли называет его по имени, а ее мать гладит его по голове.
– Николай Степанович эту мини-мойку года два назад купил и был очень доволен! Он и нам ее одалживал.
– Вот и хорошо, – неожиданно ответил Алексей Александрович. – Байк дашь покататься?
– Я тебе щас как дам не хочу! Крапивы, значит, хочешь?