Витюшка помолчал немного. Лопата равномерно ширкала.
Люба, у которой приоткрылся рот, как завороженная покачала головой сначала из стороны в сторону, а потом вверх-вниз.
– Спасибо вам большое, – поблагодарил Плетнев, вдруг сильно устав от ее трескотни. Да и солнце жарило так, что хотелось чем-то прикрыть голые беззащитные плечи.
– А кем был Прохор Петрович, ты не знаешь?
– Да ты чего? Ну, говорю же, текет! Вишь, сколько натекло! Но ничего, все впитается, лето нынче жаркое, даже хорошо, что мне дорожку полило! Вон, гляди!
Он бросился так стремительно, что Плетнев не углядел движения, только метнулась черная тень, повалила его, и сразу стало нечем дышать, и, кажется, из горла хлынула кровь и залила пол, но Алексей изловчился, подтянул ноги, ударил, и что-то загремело, затряслось, вспыхнул, хлестнув по глазам свет.