Элли поднялась на крыльцо, постучала и послушала. Никто не ответил, она приоткрыла дверь и просунулась внутрь.
Плетнев налег на мотоцикл. Вода капала с ушей и носа, стекала по пальцам.
– А чего такое? Слово не нравится? У завидовского егеря жеребец был, Алмаз. Чистых кровей и тоже навроде тебя, холеный! Работать ничего не работал, красовался только. Как какая комиссия из города приедет, ну, проверяльщики вроде, так давай жеребца по кругу гонять, и любуются на него. Ну, он три круга сделает, потом его обратно в стойло, и там моют, скребут, мажут чем-то. Целый штат держали, чтоб за жеребцом ухаживать, о как!..
– Э, мальчик, я не настолько глупа, как тебе кажется. Я прожила длинную жизнь и знаю, что она изумительна. Если ее не портить. Понимаешь, мальчик?.. Не портить! Люди, которые портят жизнь себе и окружающим, не достойны ни сочувствия, ни уважения.
Улыбаясь от счастья, Плетнев сунул ноги в галоши – и остановился.
Блаженные, подумал Плетнев, с удовольствием прихлебывая из чашки. Ну, точно, блаженные!