Причиной оказался тот самый пупарас Трыг.
Только что покинутого ими дома больше не существовало. Не было даже кустов и забора — только расползающееся облако пыли и дыма. Второй самосвал забросало грязью, а лежавшая перед ним свинья исчезла. Наверно, подняла камуфляж, подумал Грым.
— Отличные стихи! — сказала она. — Очень сильные! Так сейчас уже никто не может. Все боятся. Ты настоящий поэт, Грым! Я тебя люблю!
А вот экскурсия на приморскую виллу Лазурного Берега, где на десятиметровой обзорной площадке дует настоящий соленый бриз. Грым не понимает, каким образом гипероптика уменьшает сидящую в другом конце площадки Хлою и ходит взад-вперед, пытаясь поймать точку, где та раздвоится или исказится. А я…
И потом, если честно, она попросила не так уж много.
— В этом я не сомневаюсь, — сказала она и наморщила носик, глядя в какую-то точку на потолке. — Только ведь мне жалко не одних орков. Мне жалко и тебя, бедный жирный дурачок.