— Летчики не берут свое слово назад, — сказал я гордо. — Этот вопрос мы уже решили.
Грым закрыл блокнот и спрятал его в карман лежащих рядом с кроватью штанов.
— Ты хочешь сказать, что чем больше я буду тебя бить, тем хуже вы нас покажете?
— Конечно нет. Даже вниманием, которое ты считаешь своим, управляет Маниту.
Когда через пару дней ему дали шанс реабилитировать себя и объясниться, он сказал людям из комитета по встрече, что вообще не хочет больше ходить на передачи. Ему стали втолковывать, что не в его интересах становиться бирюком и нелюдем, а он ответил еще одной цитатой из покойного — мол «угрюмым затворником», «нелюдем», «бирюком» и «кокеткой» в наше время называют человека, который не хочет бесплатно трахать свинью перед телекамерой. А если не хочет даже за деньги, тогда говорят — «пытается окружить себя ореолом загадочности…»
— Твое счастье, Грым, что ты не заговорил об этом с какой-нибудь другой девушкой, — сказала она. — Получил бы пощечину. И потом часовую истерику. Но я девушка без предрассудков. Почти…