Прозрачная слюдяная стрекоза вдруг приземлилась на лилию или кувшинку, шут их разберет, чтобы довершить, так сказать, идиллию.
– Должно быть, со мной ему было очень скучно, – добавила Элли.
– Чего же не проехать? – пробормотал он. – Можно и проехать…
Толстяк, кажется, хотел что-то сказать, посмотрел на Плетнева, потом, заглянув в дверь, еще раз оценил разгром.
Девица нагнулась, нажала кнопку, аппарат засипел и затих.
– Прохор Петрович свою продал, когда начал строить здесь дом, а Николай Степанович ничего не продавал. И не говори глупостей, Виталий! Я же сказал, что все знаю.