В этот момент Плетневу стало ее жалко, особенно из-за плохонького журнала и байкового одеяльца. Так жалко, что он не сразу решился ее окликнуть.
В этой, деревенской, он не почувствовал ничего. Ему только стало жарко, так жарко, что загорелись щеки и моментально взмокла спина.
Кажется, она едва удержалась, чтобы добавить – мама с тобой.
Точно, это же Люба, вспомнил Алексей Александрович, обокравшая Терезу Васильевну и собирающаяся продавать дом, чтобы расплатиться.
– Да когда хочешь, не торопись, – согласился Алексей Александрович. – Я пока здесь.
Все, что она придумывала, нравилось ему. Его счастье сидело рядом на бумагах, болтало ногами.