– Федору ничего этого я рассказать не могла, я просто просила его оставить меня в покое. А он все равно не унимался. И вот какая опять получилась… мерзость.
Он знал, что так и должно быть, так правильно.
Они так и оставались дружелюбно-холодны друг с другом.
Плетнев, который сбивался с любой мысли, когда она на него смотрела, залпом допил остывший кофе и чуть было не сказал ей: отвернитесь.
Забор надвинулся, и пришлось остановиться.
Люба опять свернула ткань и опять развернула.