— Очень жаль, что уж тут говорить, — скорчил расстроенную мину министр.
— Да какое там реформирование, — махнул рукой министр, садясь в кресло. — Я даже к его планированию еще не приступил. Так, одни лишь наброски.
Ночь на четверг прошла ужасно тревожно, а к утру было новое излияние в мозгу. Весь четверг он бредил, хотя узнавал подходивших к его постели, особенно мать, которую, наконец, убедили оставаться при нем. В пятницу, к утру, он задремал и спал весь день… Доктора снова начали надеяться.
— Ну, полноте, Владимир Иванович, оставьте, — принялся успокаивать расплакавшегося от радости старика. — Ну же, генерал, — я неловко приобнял всхлипывающего Дена, бессвязно пытавшегося мне что-то сказать, но, кроме как «верно» и «до гроба», ничего не разобрал. Только что я обзавелся, наверно, самым верным из своих будущих сторонников.
К сожалению, залезть в его мысли я не мог, но вот искренность его ощущал замечательно. Нет, он не издевался. Видимо, долгая карьера привела к тому, что граф, сам того не подозревая, говорил исключительно на профессиональном чиновничьем жаргоне, абсолютно недоступном пониманию тех, кто говорит на нормальном русском языке. Мне даже стало немного стыдно, что я наорал на старика.
«Еще немного поспать. Хотя бы минуток десять понежиться в кровати. Дела подождут». Я уже совсем было хотел отослать графа, но вдруг разозлился на себя.