Временами он недовольно хмыкал, часто надолго останавливался, видимо задумываясь. Я не мешал ему, терпеливо ожидая, когда он закончит. Только тихое потрескивание углей в камине и вьюга за окном не давали комнате утонуть в полной тишине.
— Готов служить вашему императорскому величеству!
«Ах, как хорошо сказано, — думал Петр Данилович, как и все собрание, полностью разделяющий данную точку зрения. — Именно что одарили без меры и без всяких на то причин! Уже за само освобождение сиволапый крестьянин должен в ноги нам кланяться!»
— Да, вы, талантливые литераторы, способные стать первопроходцами эпохи «Информации», — подтвердил император, внимательно наблюдая за реакцией растерянного писателя. — Но еще более мне нужны люди, сочетающие литературный талант, твердые политические убеждения и навыки организационной работы. Вы, Николай Семенович, именно тот человек, который мне нужен. Вы прекрасно себя зарекомендовали в «Северной пчеле», но пора двигаться дальше, вы согласны?
«Человечество прекратило свое существование в твоей Вселенной. Ты готов к разговору?»
— Руки дай, — приказал я. Мужик вытянул вперед мозолистые ладони, на которых уже наливались пузыри ожогов. Присев на одно колено, я оторвал от своего плаща широкую полосу и стал укутывать пострадавшие конечности. Зрелище было страшное. Все ладони — один сплошной ожог второй и третьей степеней. Впрочем, если б не грубые мозоли, могло бы быть еще хуже. Как он смог удержать пылающий брус, ума не приложу.