— Значит, так. Тебе, — я указал на Сашку, — пятнадцать лет каторги и потом на поселение в Сибирь. Раз твои слова никто подтвердить не может, и слышать ничего не желаю! — резко сорвал с губ приказчика уже почти сорвавшиеся мольбы о милости. — Тебе, — я указал на немного помятого недавней потасовкой купца, — тридцать тысяч штрафа за то, что за приказчиком уследить не можешь.
В полдень я, как обычно, шел по коридорам Зимнего. Мне требовалось уточнить несколько деталей к предстоящему заседанию Сената. Еще позавчера по дворцу начали расползаться слухи о скором прибытии государя. Видя царившую суету, я был в легком волнении, но по-настоящему испугался, когда мимо меня, не замечая ничего на своем пути, пронесся Дмитрий Николаевич Блудов, всемогущий глава Канцелярии. Его вид был забавен. К тому же я вспомнил пресмешную шутку, про то, что генералы не бегают, потому что в мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное панику.
— Отлично, — улыбнулся Николай. — Вы не могли бы встретиться с Николаем Павловичем Игнатьевым завтра в одиннадцать утра в его кабинете в Зимнем? Он тоже большой ваш поклонник и имеет к вам деловой интерес. Связанный с солидным материальным поощрением. Вы согласны?
И верно, я тут же почувствовал, как замерз, бегая на морозе, и зябко повел плечами, на которые спустя мгновенье опустилась чья-то теплая шуба.
«Что за чушь! Что за нездоровый пофигизм и меланхолия? Размяк тут как тряпка! И нечего оправдывать себя болезнью — граф просто так торопить не будет, раз торопит, значит, есть такая нужда. А раз надо, значит, надо». Быстро переборов первоначальное желание поваляться и поболеть, я выбрался из-под теплого одеяла и сел. Прохладный, осенний воздух заставил меня поежиться. Пару мгновений пожалев себя, любимого, я встал с кровати.