— Владимир Иванович, Петр Александрович, извольте проследовать в мои комнаты, — тоном, не допускающим и тени возражения, сказал я и, стараясь не оборачиваться, спиной чувствуя многочисленные удивленные взгляды, отправился к себе наверх.
Разговор с Милютиным затянулся. Хотя известие о назначении Барятинского на новый пост и выбило его из колеи, он, что называется, был в материале и умело, аргументированно спорил по любому вопросу, если моих доводов ему оказывалось недостаточно. Так до конца и не договорившись по целому ряду позиций, мы решили встретиться еще раз спустя неделю.
— Куда! Стой, падла! — заорал не понятно откуда снова взявшийся бородач, увидевший подбежавшего к самым воротам мужика. — Убью суку!
Но вот, наконец, последние приготовления к моему отплытию подходили к концу. Вещи были уложены, корабль готов, все необходимые распоряжения отданы. Даже матушка, наконец, кажется, определилась со всеми своими платьями.
За этими самокопаниями я не заметил, как мы подъехали к губернаторской резиденции. Обед к нашему приезду уже был предупредительно подготовлен, и, выйдя из экипажа, совершив необходимый туалет, мы были препровождены в обеденный зал. Помещение было большим и буквально залитым светом, льющимся сквозь десяток высоких окон. Солнечные зайчики, во множестве создаваемые тяжелой хрустальной люстрой, играли на полу. Стол тоже был соответствующий: огромный, массивный, из мореного дуба, с изогнутыми ножками, украшенными позолотой, он был накрыт белоснежной скатертью, заставленной различными блюдами. Вокруг него выстроились молчаливые слуги в ливреях. Рассевшись согласно распорядку и совершив короткую молитву, мы приступили к трапезе.
— Обувь, быстро! — напомнил я двум пытающимся встать телам на полу моего кабинета. Похоже, господа гвардейцы пребывали в полной прострации от происходящих один за другим конфузов. Пунцовые лица сонь, плавно переходящие в малиновый оттенок, выдавали их с головой.