Я обогнул ее, уворачиваясь от ищущих рук, и торопливо выскочил из зала, а там пронесся через холл, почти кубарем скатился со ступеней и выскочил во двор.
Поэт выразил это мужское томление в словах: «Дианы грудь, ланиты Флоры прелестны, милые друзья! Однако ножка Терпсихоры прелестней чем-то для меня…» Так что эта леди прекрасно понимает наши стремления и вкусы и пользуется каждым удобным случаем, чтобы заявить о своей страсти к качелям, и милостиво разрешает молодым рыцарям сопровождать ее и даже помогать раскачиваться.
— Внимание, — сказал я резко, — кто я, вы уже поняли. Говорю один раз, повторять не стану. Кто сейчас отречется от Мунтвига и встанет в ряды моего воинства, тот получит жизнь и свободу.
Горожане дерутся наравне с воинами, мунтвиговцев постепенно вытеснили, а те шайки, что разбрелись по городу в поисках добычи, изловили и перебили самым ужасающим образом: вспарывали животы и вытаскивали кишки, перебивали руки и ноги палицами, оставляя посреди улицы. Двух вообще привязали к коням и погнали тех в разные стороны, и животные, разорвав несчастных, поволокли брызжущие кровью половинки.
Зигфрид напомнил, что по приказу Норберта на их пути засыпали все родники и колодцы, а скот собрали и заблаговременно увели.
— Умнее? — ужаснулся я. — Комплимент должен быть глуп и лжив, иначе какой он комплимент? Или скажем мягче, комплимент должен быть правдивее правды.