— Нет, — отрезала она, — не хочу! И не мечтайте.
Норберт докладывал, что везде царит паника и уныние, но это я и сам видел: люди в отчаянии, солдаты разбитой армии не смеют поднять глаза на местных.
Вперед вырвался отряд в десяток всадников, почти все армландцы, знакомые лица, во главе Палант. По взмаху его руки остановили коней, а он, соскочив легко, с юношеской грацией, подбежал к Зайчику и преклонил колено, глядя на меня снизу вверх влюбленными глазами.
Он остановил коня, оглянулся, лицо сразу посерело, а глаза стали отчаянными.
— Ну тогда возьмите себе больше людей, — сказал я, — и тащитесь, как черепахи. Сэр Лихтенштейн, собирайте людей, мы возвращаемся.
— Что вы, ваше высочество! Ни в коем разе! Это опасно.