– Что ж, мое имя ты слышала, а как тебя зовут?
– Лет пять как нет, – сказал дядя, отбрасывая сигарету. – Раньше народ отдыхал, молоко у нас брали, картошку и прочую провизию. Бабка моя в сезон банок по пятьдесят огурцов продавала. Деньги, может, и не велики, но без них совсем беда. Крышу который год перекрыть не могу… железо проржавело. Турбазу закрыли, совхоз развалился, живи как знаешь. Кто мог, давно сбежал, а мы вот в пяти домах не живем, а мучаемся. Магазин только летом работает, когда дачники понаедут. Места-то у нас хорошие, грибы-ягоды.
И тут вдруг стало ясно: рассказывать о Берсеньеве категорически не хотелось, даже в предчувствии возможных последствий. Вопреки всякой логике мои симпатии были на его стороне. Тип, что сидит напротив, отобрал у него самое дорогое, а меня папа с мамой учили: лежачего не бьют. Может, насчет «лежачего» Берсеньева я малость загнула, но сути это не меняет.
– Еще бы. Только давай я завтра тебе все расскажу.
– Что именно? – на всякий случай уточнила я.
– Дикое Средневековье, – бормотала под нос сестрица. – Свихнувшиеся тетки, проповедники-растлители, и все это по соседству с областным центром. Куда смотрят менты и прокурорские?