— Я тоже шахтер, как и почти все у нас во взводе, только не из забоя, а инженер. Вентиляционные системы, циркуляция воздуха, еще по гидравлике и насосам немного. Угольный бассейн близ Ньюкасла. Когда началась война, я решил, что патриотический долг превыше всего. Да и дела на шахтах шли так себе. Пока сборы, прощания, у меня сын только-только говорить начал. Вот он вдруг и попросил игрушечную железную дорогу, причем не обычную, деревянную, а настоящую, железную. И откуда только слова взял? Так и получилось, что я вроде как за игрушкой для сына отправился… Не скажешь же: «Папа поехал на войну».
Людендорф снова нервно дернул ус, но промолчал. Необычный выбор места встречи был понятен — тайные дела не терпят публичности и лишних глаз, а что может быть более изолированным, чем штабной состав, уходящий на фронт. И все же… Все это отдавало некой водевильностью, американскими историями в мягких обложках про бесстрашного Ната Пинкертона.
Командир вздохнул и аккуратно присел на корточки на краю ямы, так, чтобы не свалиться. Лейтенант вытащил из кармана небольшой прямоугольный предмет, блеснувший серебром в лунном свете.
Вернулся посыльный. Все так же, сгибаясь в три погибели, он пробежал по траншее, лавируя между работающими пехотинцами.
Сидящий напротив Шейн заряжал свой дробовик. Как обычно, он делал это в последний момент — магазин винчестера вмещал пять зарядов, но, если стрелку повезло разжиться патронами с укороченными картонными гильзами «шестьдесят один», их можно было зарядить целых шесть, выбрав весь свободный ход пружины. Стрелок рисковал «перенапрячь» механизм, но получал дополнительный выстрел — неплохой бонус, стоящий риска.