— Не обойти, — резюмировал танкист с больной спиной, закуривая короткую толстую папиросу. — Будем ломать.
Совещание растянулось далеко за полдень и возобновилось после короткого — только перехватить пару сэндвичей с консервированным мясом — перерыва. Лишь с наступлением темноты офицеры закончили чертить, вычислять, оценивать и решать. Расходились в тягостном молчании, крепко сжимая полевые сумки и тетради с записями.
Точно, это был тот самый немец, которого Шейн застрелил чуть ранее. От сотрясения его тело сползло с бруствера и свалилось прямо на плечи Бриллианту.
Окинув прощальным взглядом комнату, он одернул куртку и решительно вышел.
Порыв свежего ночного ветерка овеял лица прохладой, донес с немецкой стороны звуки губной гармоники — кто-то играл печальную протяжную мелодию.
— Это победа, Уинстон, — промолвил он, подняв веки и устремив на Черчилля пронзительный взгляд, преисполненный торжества. — Это победа!