Немецкие пулеметчики выпускали длинные звенья трассирующих пуль по «ничьей земле», к нервному лаю пулеметов то и дело присоединялись глухие хлопки минометов — передовое охранение чувствовало приближение больших неприятностей и по мере сил старалось отдалить их. Осветительные ракеты почти непрерывно взлетали в черное небо, в свете их крошечных солнц изломанные линии кольев и балок на нейтральной полосе казались вытянутыми прямо из земли пальцами нежити.
Что-то промелькнуло во взгляде человека с блокнотом и карандашом, не то благоговейное восхищение, не то смертельный ужас. Но выдержка и школа взяли верх над эмоциями. Не дрогнув ни единым мускулом лица, референт молча склонил голову в утвердительном жесте и исчез, словно растаял в воздухе, подобно призраку.
По правде говоря, зажигалка у Шейна получилась только один раз, он подарил ее лейтенанту Дрегеру. Все остальные либо вообще отказывались работать, либо служили очень недолго, но янки упорно продолжал опыты.
Отсюда, с глубины траншеи, казалось, что они находились в глубоком колодце. На ночном небе не было ни одной звезды — наверное, их скрыла пелена дыма и сажи. Не стихала канонада, но рокот сотен стволов отдалился, сместившись дальше, по ходу вражеского наступления. Изредка сверху доносился шум моторов — пролетал очередной аэроплан.
Новый бросок. А вот сейчас получилось нехорошо. За следующим поворотом слышались не ставшие привычными крики паники и боли, а четкие слова команды. И гранаты рванули как-то «поверху» и в стороне, скорее всего, на защитных сетках и проволочных щитах в виде двускатной крыши, чудом уцелевших от артобстрела. Дрегер щелкнул пальцами, кивнув Мартину. Огнеметчик даже вздохнул от облегчения, ведь каждый «залп» весомо облегчал его ношу.