Редкие прохожие вежливо приветствовали его, касаясь шляп, Уильям отвечал столь же вежливым кивком. Свою шляпу он забыл дома.
— Ну, давай… Ну, чего медлишь… — ныл Альфред Харнье, но Рош лишь невозмутимо щелкал старыми портновскими ножницами, виток за витком срезая бечевку. Под плотным слоем брезента и грубой оберточной бумаги оказался длинный и узкий ящик из темного полированного дерева. Взвод затаил дыхание, даже Недовольный Альфи умолк. Франциск отомкнул замок и откинул крышку. Все присутствовавшие разом шумно выдохнули — утро однозначно удалось. Посылка и в самом деле оказалась необычной. Пожалуй, самой необычной на памяти бойцов отдельного штурмового взвода.
Шейн передернул затвор, едва не рыдая от горечи. Если бы он поспешил, если бы он успел чуть раньше… Рыжий сержант нравился ему какой-то внутренней простотой, почти крестьянской основательностью. Боцман мог надрываться до колик, вопя на подчиненных и новобранцев, но в нем не было скрытой злобы, так часто встречающейся в командирах. Галлоуэй все делал с основательностью, рассудительно и надежно и этим нравился Дайманту, сыну такого же основательного фермера из американской глубинки.
Невысказанное «и вас» тяжело повисло в воздухе.
Ах, если бы еще до начала войны, ну или хотя бы в пятнадцатом-шестнадцатом году можно было взять волшебное зеркальце и прозреть будущее, главным образом — роль танков в современной войне. Все было бы совершенно иначе, и победители давно уже праздновали бы триумф в Берлине. К сожалению, время упущено, и немцы уже не считают танки выходцами из преисподней. Наверное, им должно быть очень обидно — едва ли не первыми в мире придумать броневики, но не разглядеть их потенциала. Теперь рейху никогда не угнаться за совокупным выпуском бронированных машин.
Негусто, прямо скажем, но уже что-то. Что же делать дальше?..