— Прошу вас. — Он широким жестом пригласил гостя к столу.
— Л-лягу… и… сдохну… — прохрипел Мартин. — Прямо сей… час.
— Германия падет в прах, но так будет не всегда, — вымолвил дипломат. — И если нам суждено будет вновь подняться, державе понадобятся герои. Подлинные примеры стойкости и выдержки…
— …а вы опять предлагаете методику русского, разработанную в институте этого шарлатана-французишки! Я буду вынужден объявить вам выговор!
«Танк — это почти такая же машина, как и аэроплан, только больше и медленнее, — подумал он. — Попадал во вражеские самолеты, тем более попаду и в танки». Но это, в общем, достаточно здравое рассуждение утешило слабо. Впервые Шетцинг задумался над тем, что возвращение в авиацию через «штурмовую» дверь стало не самой лучшей идеей. Летчик упорно гнал зловредную мысль, но это было все равно что не думать о белом медведе. Снова вспомнился приснопамятный разговор с Рихтгофеном.
Как поэтично заметил взводный снайпер-бронебойщик Франциск Рош, походило на то, что раз в год Смерть напоминала Альфреду о своем существовании, оставляя отметину на потрепанной шкуре долговязого гранатометчика. Ныне, весной девятнадцатого, Харнье заранее впал в уныние, не без оснований предчувствуя приближение новых больших приключений и неизбежный урон бренной плоти.