Он расхаживал перед крошечным строем из двух человек энергичными и одновременно чуть семенящими шагами, неосознанно пряча за бортом мундира — словно пытаясь защитить — левую, увечную руку. Германский правитель в мундире с многочисленным богатым бордом, с толстым жгутом аксельбанта, был похож на большого раззолоченного жука. Он и говорил, как жужжал, — на любую тему, громко, резко, нетерпеливо, вдохновенно. Слова сливались в один поток, где каждая фраза по отдельности имела вполне определенный смысл, но все вместе они окатывали разум, как вода камень, — не оставляя следов. Восторженная толпа могла слушать такие речи часами, но здесь ее не было.