— Да, простите… — Танкист наконец отдышался. — Я не задержу, всего пара слов. Первое — я приношу извинения.
Раздраженная гримаса исказила лицо майора. Его можно было понять — лейтенант излагал мысли, как вышестоящий по званию. Но Сьюсс задавил вспышку раздражения — он не обманывался относительно своих талантов. Сейчас только большой практический опыт лейтенанта-штурмовика мог помочь остаться в живых и тем более выполнить задачу.
— Зашей ты ему голову, — посоветовал кто-то в дальнем углу.
Хотелось палить не переставая, но нечеловеческим усилием Шейн удерживался. Стрелять из винчестера по бетону было глупо, надеяться, что случайная дробина залетит в бойницу и поразит стрелка, — не намного умнее. Уперев приклад в плечо, разворачиваясь всем корпусом, янки уже не бежал, а быстро шел вперед на полусогнутых, страхуя Мартина. Сейчас огнеметчик был самым ценным бойцом в команде. Даймант заметил какое-то движение справа и выстрелил, как обычно, благословляя творение американских оружейников, благодаря которым можно не особо тщательно целиться. Кто-то в серой вражеской форме упал на землю, извиваясь и подвывая от боли.
Он еще раз взглянул в окно на здание Министерства иностранных дел и вполне ожидаемо не увидел там ничего примечательного и нового, достойного внимания.
Устроившись на самом высоком пригорке, пара предавалась самым что ни на есть мирным занятиям — Мартин полировал куском войлока баллон огнемета, а Шейн пытался соорудить что-то похожее на многоярусную подвеску для кобуры, поминутно накалывая пальцы парусной иглой. Время от времени они бросали критические взгляды вниз, где с десяток взмыленных новобранцев истекали потом и ненавистью под бдительным присмотром Боцмана. Он исходил лютым воплем. Бритые наголо призывники по уши в грязи ползли в лабиринте колышков, изображавших заграждения, хорошо хоть проволока была гладкой, а не привычной и ненавистной «колючкой» всех сортов.