— Промахнулся, козел… — прохрипел Годэ, подтягиваясь на локтях, стараясь дотянуться до рычага телеграфа. — Боши не умеют стрелять.
Одновременно открыли бешеный огонь «Льюисы», не стараясь куда-то попасть, лишь изображая бурную активность. Гранатометчики с винтовками уперли приклады в землю и дали залп. Гранаты с легким свистом очертили дуги и хлопнули рядом с капониром, впрочем, без видимого результата. Пулеметчики выпускали одну-две очереди, затем расчеты, яростно и сипло матерясь, взваливали на себя тяжеленных и громоздких «косильщиков» и меняли позиции, пробегая по траншее.
Погода выдалась так себе, если уж быть совсем точным, то — никудышной. Но Уильям Дрегер любил дождь. Когда тебе тридцать пять и ты шахтер — все, что происходит на поверхности, воспринимается совершенно по-иному. Бог создал человека, чтобы тот ходил по земле, а не ползал, подобно гаду, глубоко в ее недрах, поэтому шахтеры, как никто другой, ценят любую погоду, хоть ясную, хоть промозгло-сырую, как сегодня. Самое устрашающее ненастье лучше, чем теснота подземных нор, тем более если эти норы регулярно становятся полем боя.
— Не надо никаких процедур, — бесстрастно сказал Гош. — Просто отзовите солдат и офицеров, без шума и лишнего внимания.
И, наконец, голубая линия, шестнадцать тысяч ярдов — финальная цель, достижение которой превращает добивание немцев в чисто техническую проблему. Не слишком длинный росчерк небесной лазури на листе карты — квинтэссенция грядущей операции и всей войны…
Артиллерия, подлинный Бог Войны, заработала в полную силу.