Свое прозвище и нелюбовь ко всему британскому Годэ вынес из марта минувшего года, когда распроклятые «колбасники» начали очередное наступление против английского фронта. Из почти четырехсот танков, которыми располагали островитяне, в сражении участвовало менее двухсот, остальные либо встали по техническим причинам, либо бесцельно маневрировали. Но даже эти две сотни действовали разрозненно, контратакуя без плана, неся огромные потери. Машины останавливались от поломок и нехватки топлива, несли потери от вражеского огня, подрывались собственными экипажами, чтобы не достаться врагу. Менее чем за неделю британский танковый корпус потерял боеспособность и фактически прекратил существование. Исполняя союзнический долг и прикрывая разваливающийся на глазах фронт, в бой пошли французы, в том числе и танкисты на старых машинах, так и не дождавшиеся обещанных новеньких танков с заводов. В схватке за какую-то высоту, название которой Годэ забыл, английская пехота залегла, оставив его старый «Шнейдер» один на один с немцами. Но французы не отступают, это знает каждый, и последующие сутки оставили Анри много неприятных воспоминаний, больную спину, нервный тик и очень стойкую неприязнь к трусливым томми. Его товарищам повезло куда меньше… Прочитав рапорт Годэ по итогам боя, командир группы коротко бросил: «Прямо судья, которому не терпится услышать лязг гильотины». Прозвище пристало намертво, да Анри и не протестовал — Судья так Судья.
— Найдите мне тряпку, большую, — снова, как прежде, уверенно и жестко приказал он. — И чтобы почище.