Вторя ему, сверху прозвучал отчаянный визг. Что-то, громыхая, упало. Визг усилился. Раздался топот, словно по лестнице взбирался горный тролль.
Ведомая не скудным человеческим знанием, но прозрением, помноженным на звериное чутье, которое никуда не исчезло – напротив, лишь усилилось на краю обрыва – Эльза с силой вжала ладонь в янтарь диадемы. Ощутила, как впивается в кожу острый, отогнутый наружу лепесток оправы. И резким движением разодрала ладонь о металлический шип.
– Уходи из башни, волк. А лучше, из города…
Дни тянулись за днями, похожие друг на друга, как близнецы. Прошлое блекло, растворялось в тумане. Крашу казалось, что он живет здесь с рождения. Черная Вдова покинула его сны, зов ее ослабел и нечасто тревожил Краша, поднимая среди ночи. Вначале он собирался, когда потеплеет, вновь отправиться в путь. Но чем дальше, тем реже вспоминал мальчик о своем намерении.
Ветер ерошил волосы на затылке. Лез за ворот, щекоча бесплотными пальцами разгоряченное тело. Птицей влетал в окно, распахнутое за спиной Краша; нес запахи земли, прокаленной за день, полыни и душистого разнотравья. В башне пахло по-иному: старой, растрескавшейся кожей, пылью древних фолиантов, снадобьями. И еще почему-то – мускусом. Этот запах сопровождал появление Черной Вдовы: мускус и тлен. Сердце в груди застучало чаще. Тело пронзила знакомая дрожь, словно его вновь коснулся язык хозяйки Шаннурана.
– Первым выбирает учитель, – повторил он. – Надеюсь, ты выберешь Око Митры, Симон. Потому что если ты откажешься от него, это сделаю я.