Хильда, потупившись, смотрит в землю. Теребит нефритовый кулон, подарок отца. Кулон она носит на шнурке витой кожи. Сейчас шнурок порвется, и Хильда зашвырнет темно-зеленого козленка за три моря.
Хильда и Танни хохочут. Их давно дразнят «женихом и невестой». Они привыкли. Дочь зеленщика Хьюго на полтора года старше Танни, но, как ни странно, не чурается водить компанию с мальчишкой младше себя – да и с его приятелями тоже. С другими девчонками ей скучно. Она резвее Танни лазит по деревьям, таская яблоки из чужих садов, может с первого взгляда отличить лигурийский барк от даотхийской баркентины, а норхольмский драккар – от ригийской галеры, и удит рыбу в сто раз лучше рыжего хвастуна Джеронимо. А еще она красавица. У нее вечно содраны коленки. И нос облуплен от солнца. Самая лучшая девчонка на свете! Танни не обижается на «тили-тили тесто», и даже чуточку гордится.
– Я, пожалуй, пойду, – оценил ситуацию Вульм. – Вы уж дальше сами…
Резким движением Циклоп сорвал повязку. Во лбу его чернел уголь. Бархатный антрацит на сколах отблескивал сталью. Розетка из вздувшихся вен плотно охватила Око Митры. Так пекарь вьет плетенку из жгутов теста, а в центр кладет горстку повидла из чернослива.
Вазак плюнул в ладонь – и стряхнул слюну на покойницу. На его пальце вспыхнул черно-багровый гранат, оправленный в золото. Цветом драгоценность была схожа с портьерами. Носильщики охнули: покойница сделалась мягкой, податливой. Заговори она сейчас со своим убийцей – у того разорвалось бы сердце. Но Тереза молчала, и ее легко удалось расположить на звезде нужным образом.
Как он с первого взгляда сделал подобный вывод, осталось для мальчика тайной. Старик, как старик…