Все чужое, подумал он. Чужим делюсь. Я и сам-то – не свой.
Тьма клубилась плотным облаком. Сколько ни напрягай зрение – ничего не увидишь. Но Краш знал: если, наоборот, расслабиться, перестать до рези в глазах всматриваться в окружающий мрак и зажмуриться, оставив лишь крошечные щёлки между век – тьма начнет твердеть, застывая черным воском. Спустя дюжину ударов сердца можно будет разглядеть стены пещеры, сочащиеся влагой, плиту из полированного гранита, закрывающую вход, и широченный лаз под потолком, откуда веет теплом с легким запахом мускуса.
В дверях стоял принц Ринальдо. Стройный, высокий, в роскошном камзоле. Утеха дам и гроза мужей. Славный малыш, подумал король. Я сделал Терезе роскошное дитя. Жаль, Тереза не дожила…
Иногда Краш слышал звуки. Стук, шорох, скрип. Шаги. Обрывки разговоров. Звуки уплывали, растворялись в жарком гуле. В мозгу раздували горн, и сотня кузнецов принималась стучать молотами. Грохот убивал Краша; тишина воскрешала. В тишине мелькал прохладный, влажный язык Черной Вдовы, вылизывая мозг мальчика.
– О других случаях измены мне ничего не известно.
– Я укрощу свой Дар, – сказала она. – Я его в бараний рог скручу.