— Антонова, — декан тяжело вздохнул и покачал головой, — то есть ты доказываешь, что учитель логики подделал оценку?
Воспоминание, хранимое сознанием Филиппа, нахлынуло столь неожиданно, что мне не удалось отгородиться от образов. Перед мысленным взором, точно отрывки кинофильма, промелькнули сворованные сцены.
— Это зависит от того, что именно ты хочешь обсудить, — наконец, отозвался Филипп. — Начинай, раз тебе хочется поговорить.
Покачав головой, будто развеивая наваждение, Зак зашагал по коридору.
Заведение, гордо носившее название одного из дней недели, пользовалось популярностью, так что даже в обед народу собралось предостаточно. От громкой музыки и голосов посетителей сотрясался воздух. Каждая мелочь в интерьере зала напоминала о далекой заокеанской стране, подарившей миру гамбургер, колу и Элвиса Пресли. Для антуража на стенах висели старые рекламные плакаты, иностранные автомобильные номера и пыльные фотографии. К каждому столику с потолка спускались лампы с зелеными абажурами, а вместо скатертей лежали листы тонкой бумаги.
Когда она ушла в больничный кафетерий, то я, стараясь не шуметь, прошмыгнула в палату. Не верилось, что на постели лежал именно Филипп, с безвольно вытянутыми поверх белой простыни руками, окруженный страшными медицинскими приборами. В настороженной тишине пищал датчик, отсчитывающий сердечные удары пациента.